ВОЗВРАЩЕНИЕ ИЗ ЯПОНИИ

BLOW UP

Илья Давидович Кобот с одной стороны не любил соседей - Максима и Федора, даже писал на них заявления, что Федор по ночам кричит, что водят собутыльников, писают в коридоре и на кухне. Но с другой стороны, говорят, что бывают соседи и похуже этих... Федор, такой горемычный, не нахамит, а Максим, хоть и строгий будто командир, да все спит больше.

Как-то вечером Кобот сидел у них в гостях, пил чай - надо же иногда посмотреть, как люди живут. Да вот тоже выбрал, на кого смотреть! С самого начала лучше было уйти, с самого начала ругань у них пошла - то Максим Федора изругал, зачем вермута купил, когда в магазине портвейн есть, потом опять изругал, зачем Федор с пивом балуется - у бутылки крышку открывает и снова пришпандоривает.

Еще в тот вечер Федор во все фразы вставлял какое-то мерзкое слово, которому его научил ученик Василий, - слово "пантеизм"; ну например: "Что, нальем еще пантеизму?" - про вермут, или: "Пантейшно я нынче пивка купил!" Кобот специально вышел посмотреть - в энциклопедическом словаре этого слова - нету!

Вот так посидели, молчали в основном, и вдруг дверь открывается - и на пороге стоит милиционер.

Причем кто ему дверь открыл входную? Илья Давидович очень, конечно, напугался, но все-таки ясно, что не за ним же пришли, за Федором вернее всего. Максим и так был злой, а тут аж черный весь стал - тоже на Федора подумал: "Ну, жопа, доорался по ночам!" Сам Федор как-то не сориентировался: "Это чего, чего он тута?..."

Милиционер обвел всех мрачным взглядом, особо задержался на Федоре и спросил:

-- Который тут Кобот?

Сердце у Ильи Давидовича больно застучало, а всего мучительнее было стеснение перед Максимом и Федором, которые, пьянь политурная, еще и смотрят с сочувствием.

-- Я... Кобот...

-- Ну, здраствуй, Кобот, - после паузы сказал милиционер, снимая фуражку.

-- Здрасьте...

Илья встал и вытянул руки по швам. Максим взял со стола пару бутылок вермута и поставил на пол. Милиционер перевел испытывающий взгляд с Кобота на Максима:

-- А вы тоже здесь проживаете?

-- Здеся, - спокойно ответил Федор. - Пантейшно.

-- Ну, здравствуйте и вы. Сосед я вам новый буду. Пужатый Александр Степанович.

От внезапности этой сцены и проклятого бушующего сердца с Кобота лил пот, ноги дрожали. Он дугой пошел к двери, не замечая удивленного взгляда милиционера.

-- Что он, больной, что ли? - спросил Пужатый.

-- Ж#па, - не сразу ответил Максим и выпил полстакана вермута.

Новый жилец быстро почувствовал себя в квартире по- свойски, точнее, в первый же день. На утро, когда Кобот ставил чайник, в коридоре послышался задорный свист, и на кухню в одной майке вышел Пужатый.

-- Здорово! - громко сказал он.

-- Доброе утро, - ответил Илья Давидович. Эту фразу он заранее приготовил, чтобы сказать милиционеру - знал, что очень растерялся после вчерашнего, не сразу сообразит, что сказать.

-- Ты чего вчера отвалил-то? Испугался, что ли?

Кобот покраснел, не зная, как ответить.

-- Чего ты все время мнешься?

Илья молча мыкался с газом, но зажечь никак не получалось. Пужатый зажег газ на своей конфорке, поставил чайник и, сев на табурет, стал следить за Коботом.

-- Ты где работаешь?

-- В Механобре работаю... - подумав, ответил Илья.

-- Как, как? Что такое?

-- Так называется...

Последовала тягостная пауза. Кобот, с такой натугой включивший газ, выключил его и пошел к себе в комнату. Войдя, он, так же как и вчера, долго и быстро ходил туда-сюда, ни о чем не думая.

Вечером, возвращаясь с работы и уже подойдя к дому, Илья Давидович увидел в дверях Пужатого, безотчетно, неосознанно повернулся и, сВежившись, прошел мимо дома.

-- Эй, Кобот! - окликнул его Пужатый.

Кобот, пометавшись на месте, подошел.

-- Ты чего это от меня шарахаешься?

-- Да нет, я... Мне надо было...

-- Темнишь все? Я же видел - ты к дверям шел.

Было уже темно, и это придавало сцене зловещий оттенок.

-- Ну, шел, да вот в магазин решил зайти, - с надрывом сказал Кобот.

Пужатый молчал. Лицо его было в тени. На пуговицах обмундирования светились колючие звезды. Илья немного помолчал за компанию и отошел за дом, где и промыкался с полчаса для отвода глаз.

Вечером перед сном Илья Давидович, чуть заглянув на кухню, отшатнулся и замер за дверью. Красный распаренный Пужатый со стаканом в руке шептал Федору:

-- Этот Кобот, я смотрю, тот еще корефан. Еще утром заметил: что за ядрен батон морду воротит! Боится чего-то. Сейчас вот в магазин за вермутом иду, гляжу мать честная! Кобот! Увидел меня - и шмыг в сторону, воротником прикрывается. Ну ладно, думаю, видать, за тобой водится. Да еще и спрашиваю: "Ты где работаешь-то?" А он мне говорит: "В Хре- нобре"! Ну ладно, думаю, гусь ты хорош...

-- В Механобре! В Механобре я работаю! - забывшись, пролепетал Илья за дверью.

Это был сильный и неожиданный эффект. Даже Федор с испугом глянул на дверь, а Пужатый вскочил и, выбежав с кухни, наткнулся на вытаращившего глаза Илью Давидовича. Они некоторое время стояли молча, почти вплотную, блестя глазами и взволнованно дыша.

-- Ага... - сказал Пужатый, поправляя майку. Илья, шатаясь, побежал к себе в комнату.

-- Идиоты! Что за идиотизм! - бормотал он. - Фу! Как все... Фу! Идиотизм абсолютный! - он подошел к зеркалу и напряженно глянул в него. Зеркало мудро и матово светилось вокруг искаженного отчаянием лица. Илья, не в силах чем-либо заняться, долго стоял у зеркала, то так, то сяк выворачивая голову и скаля зубы. Это бессмысленное занятие давало какой-то выход напряженности, невесть за что свалившейся.

Сухо и зловеще тикал будильник.

Дверь без стука отворилась, и в комнату вошел Пужатый, уже в форме и в сапогах. Не спрашивая разрешения, он сел за стол, вынул папиросу и, разминая ее, стал оглядывать скромную, но благообразную комнатку. Илья Давидович, как пойманный за руку вор, понурившись, стоял у зеркала.

-- Кобот, что вы, собственно, скрываете? - медленно произнес Пужатый.

-- Я, Степ... Александр Степанович, совершенно не могу понять, что... За что вы меня... Вот так спрашиваете...

-- Ах, так значит, я виноват, да? Я вас преследую? Это я, выходит, виноват? Ведь так у вас получается?

-- Нет... Но вы там Федору говорили... Ну, там...

-- Ну, ну, я вас слушаю.

Илья Давидович молчал.

-- Ну, я слушаю вас.

-- Вы говорили, что я воротником прикрывался...

-- Хватит ерунду пороть! Кстати, если уж вы хотите обсудить именно тот случай: после нашей встречи я был в магазине. Вы и сейчас будете утверждать, что направились именно туда?

Илья молчал.

-- Вы, Кобот, видимо, обеспокоены моим вселением в квартиру, да? Да или нет?

В буфете тонко пискнули фужеры. Страшно тикали часы.

-- Может, хватит в мочанку играть?! - закричал Пужатый, с силой всаживая папиросу в стол.

Илья Давидович дернулся, как от электрического удара, и отбежал к окну. Пужатый, откинув стул, поднялся и вышел из комнаты.

Кобот, широко открыв глаза, смотрел в пространство. Очнувшись, он опрометью кинулся в коридор, надел пальто и выбежал на улицу.

На улице все казалось кошмаром, дул долгий ветер из всэ переулков, прохожие, как солдаты, ходили от одной остановки автобуса к другой, фонари, машины... Спрятаться было негде.

Домой Илья решил вернуться только вечером.

Не раздеваясь, на цыпочках он прошел в свою комнату, разделся там и, совершив несколько кругов по комнате, высунул голову в коридор. На кухне ожесточенно стукались стаканы и гремел голос Пужатого:

-- Да ведь враг он! Враг! Вражина натуральный! Что ты будешь делать? Я вижу, что враг, а прищучить не могу... Но погоди - увидишь ты Александра Пужатого! Он у меня не уйдет, не уйдет, сам себя выдаст!...

На следующий день Илья Давидович смалодушничал, не пошел домой совсем. Впервые за долгое время он ночевал не дома. Попросился к приятелю, то есть к сослуживцу. Там было вроде и хорошо, поиграли в карты, поговорили о работе, а все равно тяжело на непривычном месте, да и неудобно. Потом вместе поэали на работу, там как-то забываешься, очищаешься, все нерабочее время кажется коротким и малозначительным. После работы для окончательной разрядки Илья еще сходил в кино на "Версию полковника Зорина" и совсем спокойный отправился домой. Сколько можно, в конце-то концов, пугаться этого идиота милиционера! Нужно спокойно и насмешливо дать ему понять, какого дурака он валяет, еще лучше осадить бы его как следует, поставить на место... Нет, ну его к черту, не стоит.

Кобот вошел в квартиру, разделся (даже почистил пальто щеткой), не таясь, прошел к себе в комнату, где хладнокровно сел за стол с книгой "Заметки по истории современности". Почти тотчас же в комнату вошел Пужатый и расположился напротив Ильи. Илья Давидович оторвал глаза от книги, холодно посмотрел на Пужатого и снова погрузился в чтение. Милиционер забарабанил пальцами по столу, едко глядя на читающего Кобота.

-- Книжечку читаем?

Илья продолжал смотреть в книгу.

-- А ну положить книгу! Смотреть на меня! - как никогда страшно закричал Пужатый, с силой хлопнув ладонью по столу. Все затрещало, книга упала на пол.

Коботу уже некуда было смотреть, и он со страданием взглянул на Пужатого. Тот сидел весь красный и тяжело дышал.

-- Александр Степанович, я думаю, пора, наконец... - начал Илья.

-- Кобот, что вы делали сегодня ночью? - перебил его Пужатый.

-- Я... Что?... Спал... Ночевал...

-- Где? Адрес?

-- Да причем тут... На работе... То есть у сослуживца...

-- Интересная у вас работа, я замечаю... Адрес, я спрашиваю!

Илья Давидович понял, что лучше не выламываться, а спокойно отвечать на вопросы, чтобы Пужатый перебесился, понял, что неправ и отстал. Однако адреса сослуживца действительно невозможно было вспомнить теперь, в таком лихорадочном состоянии.

-- Не помню точно сейчас. Я завтра могу показать, я завтра спросить могу.

-- Значит, где были ночью, не помним? Или, может быть, не хотим вспомнить?

Жилы на шее Пужатого надулись и мерцали. Он встал, окинул комнату внимательным взглядом и, хлопнув дверью, вышел. Илья застонал, вскочил, стал метаться, подбежал к двери - однако не совсем, чтобы не было вида, что он подслушивает, - замер. Через некоторое время раздался звонок - пришел Василий, принес вермуту, плясал, напевал что-то восточное. Федор внушительно выговаривал ему, что портвейн пантейшнее вермута. Неожиданно раздался властный голос Пужатого:

-- Ну шуметь! Передвигаться осторожно! В квартире - Кобот!

Поздно вечером, когда все уже утихли, Илья на цыпочках пошел по коридору в туалет, с опаской прислушиваясь на каждом шагу. Нащупав дверь, он медленно, чтобы не скрипела, открыл ее, вошел и стал тихо-тихо закрывать. Раздался грохот, в коридоре вспыхнул свет. Пужатый шватил уже почти закрытую дверь и рванул на себя с пронзительным криком:

-- Стой, гад! Теперь не уйдешь!

Илья до крови вцепился в ручку, однако дверь неотвратимо распахивалась. Кобот затравленно вскрикнул и закрыл голову руками.

Пужатый с полминуты постоял в дверях, грозный, как памятник, и, ничего не сказав, быстро прошел в свою комнату, оставив после себя тяжелый запах винного перегара.

Часа через три, когда Кобот уже стал задремывать на диване, куда он прилег, не раздеваясь, в коридоре послышался резкий не приглушенный стук сапог. Прямо в ушах заскрипело страшное шуршание и потом голос из громкоговорителя:

-- Внимание, Кобот! Вы окружены! Всякое сопротивление бесполезно! Выходите и сдавайтесь!

Илья до боли вытаращил глаза и вцепился зубами в руку, больно укусив ее.

-- Повторяю, Кобот! Всякое сопротивление бесполезно! Выходите и сдавайтесь!

Снова напряженное, выжидающее шуршание. Хлопнула дверь, и потом голос Максима:

-- А вот ты поори у меня, говно! Хватит, один засранец по ночам орет, еще второй нашелся!

-- Всем оставаться в помещениях! - ответил Пужатый в громкоговоритель.

-- Я тебе, жопа, покажу помещение!

В коридоре некоторое время ходили, зажигали и тушили свет - Кобот был почти в беспамятстве. Он рванул на груди рубаху и откинулся на спинку, тяжело дыша.

Под утро Илья Давидович забылся тяжелым неспокойным сном. Часто просыпаясь, он тут же забывал кошмарные сновидения, так как действительность казалась еще хуже, гаже и непонятнее. От малейшего шороха он просыпался, и, вытягивая шею, сонно таращился во все стороны.

Когда в комнате стало светать, когда невнятные кубы мебели стали оформляться, хотя непонятно во что, дверь резко разпахнулась, и из проема послышался голос Пужатого:

-- Ни с места! При малейшем движении стреляю! Руки вверх!

Черная фигура вынырнула из темноты и метнулась к выключателю. Кобот пружиной распрямился, одним движением снял предохранитель и нажал курок.

Бахнул выстрел, и черная фигура шлепнулась на пол.

Забегали в коридоре. Максим включил свет. Перевернули на спину Пужатого. Прямо против сердца на синей форме расплывалось страшное пятно крови. Кобот забился в угол дивана, поминутно разглядывая руки и шаря под собой.

Все, как обалделые, смотрели на грузный нелепый труп.

ЭПИЛОГ

Непостижимая гибель Пужатого поразила всех обитателей квартиры. Кобот целыми днями приставал к Максиму и Федору, верят ли они, что это не он убил Пужатого. Хотелось верить, хотя вроде больше некому. Но не мог же убить Кобот, сроду не державший в руках никакого оружия, да и вообще...

Илью не забрали. Почему - неизвестно. Не забрали - и все... Замяли.

Петр, ученик Максими, совсем, кажется, решил, что его разыгрывают. Он назвал Илью Давидовича "наш Ринальдо Риналь- дини" и сочинил про него стишки:

Недолго Петр так веселился - прослушав стишок, Максим всадил ему затрещину и сказал:

-- И ты доиграться хочешь, ж$па?